*О*

- Я бредю...дома насмотрелась на голый торс Ву Зуна *_* и мне плохо... *в изнеможении*
- Даааааааааааааааааааааа, умница моя, ^^

@настроение: х)

---

Oh, yes, baby, Х)

Да-а! Это-таки произошло - дружный класс, весёлые уроки, настроение на художке и удивительные поездки! ^^
На 1 сентября, хоть и было нудновато, но как-то...спокойно и одухотворённо, что ли?
Сегодня была морская прогулка (ва-ай, *_*). Мы не учились - хоть и 9 человек всего - и бесплатно покушали и покатались на катере. И окончательно простыли...но это мелочи, до-о)
На днях мы с Юркой летим в Долину Гейзеров. Я до сих пор в шоке)
После надо как можно скорее распечатать и отправить фотки, выговориться Янке и сделать что-нибудь красивое для бабушки...
Про водопады пока молчат, но мы и сами можем весело погулять, х)
В общем, омрачает картину только простуда, закончившееся лето и снова пропавшая Ри.
И да, как вылечусь - сразу на Кирпичики, вообще без вариантов, >_<

@темы: ^_^, Школа, Друзья

---

На улице серый дождь и ярко-жёлтые просветы солнца, а в голове лишь хаотичное "улыбайся, мир".
Вчера до боли задела лилия на плинере. Пока был тенёк, она казалась белой, немного серебристой на концах - прозрачность. Но, когда вышло солнце, она словно начала сиять... Почему-то я долго и упорно пыталась вывести каждую линию - заворожило.
Невольно мысли собираются как осколки - подходят, но не могут стоять рядом. На сером всегда видно желтое, на серости всегда видно жизнь...

@музыка: Super Junior - U

@темы: Сумасшествие

---

Даже не обсуждается!)

СПб
Краснодар
Пермь
Севастополь

@темы: ^_^, Просто я...

---

х)

- Куда нам идти?
- Вон сюда.
- А по компасу?
- Тогда во-он туда!

@музыка: Dom!No - Захлебнуться весной

@темы: ^_^, Школа, Друзья

---

Осколки бесформенного времени. Глава 1.

Жанр: приключения, мистика
Рейтинг: PG
Предупреждения: OOC, AU
Дисклеймеры: Масаси Кисимото
Содержание: Отражение и тень – это образы человеческой души.

***

Каждый демон в чём-то прекрасен.
Каждый ангел в чём-то жесток.
Весь мир – всё то, что нас окружает – всё это – иллюзия, построенная на противоположности, на правде и лжи. В каждой лжи есть немного правды, изувеченной мыслями мира, разукрашенной красками истины. Но истины. Пусть и собранной из пазлов ненависти, одиночества – лжи самому себе.
Глотая слёзы, задыхаясь от возмущения, сгорая от любви и разрываясь от ненависти.
Мы живём. Так живут и они.
Они не думают – они пишут живые образы.
Они не дышат – они движутся в ритме чувств.
Они не любят – они живут в своей картине.
Те ангелы. Жестокие ангелы.
Но ведь мир – противоположность? Те прекрасные демоны. Тень. Демоны, рисующие души.
Вместо иероглифов руки пишут жизнь.
Вместо мыслей тают звёзды.
Вместо души плачут звуки.
А в глазах отражаются иные миры.
Схожие противоположности. Возможно ли?..

Глава 1.

Единица даёт точку,
двойка позволяет провести линию,
тройка даёт возможность получить плоскость,
а четвёрка гарантирует твёрдость.

- Эй, просыпайся! Не спать! Нам ещё много работы переделать надо! – к ней подошли и начали энергично трясти за плечо.
- А? А, да-да. Извини, просто не выспалась. Вчера до ночи изучала последние три дела, никак в толк взять не могу… - нехотя подняв голову с рук, девушка села ровно и, неожиданно нахмурившись, взяла очередную папку из стопки.
- Ино, тебе надо больше отдыхать. Сколько можно изматывать себя работой? – собеседница обеспокоенно посмотрела на подругу и, сев на край стола, на несколько секунд над чем-то задумалась. – А пойдём сегодня в клуб?
Девушки находились в небольшом помещении с двумя дубовыми столами и стульями того же типа. Одинокое окно и приглушённый свет, льющийся из тусклых бра. Здесь они работают. Сутками напролёт сидят над кипами бумаг, а потом едут на доклад. Сутками они думают о прочтённом, пытаясь найти новые лазейки.
- Ну, давай. Только, чур, не пить, а то знаю я тебя, - Ино приподнялась и дала подруге щелбан. – И ещё. В этот раз платишь ты, Сакура! - строго погрозив пальчиком, она театрально убрала прядь волос с лица.
Небольшая комната наполнилась нежным девичьим смехом и шорохом бумаги, а в окно подул холодный ветер…

- Почему именно ко мне? – неожиданно поинтересовался он.
- Я слышала много хороших отзывов, видела работы… - сделав несколько уверенных шагов вперёд, девушка вышла на свет. Стройная, кареглазая блондинка с родинкой под левой бровью.
Что-то в ней его привлекло.
- Хм. Я вас слушаю, - просторную комнату наполнил тихий шелест бумаги с отголосками грифеля, точного, чёткого - словно живого.
- Я бы хотела с фотографии... Вот, - она достала из кармана брюк сложенную вдвое картонку и протянула вперёд. Он мельком взглянул на неё и повернулся к холсту.
- Не принимаю. Только натура, - парень сидел в тени на каком-то кресле, одно из окон, рядом, зашторено. Лишь возле мольберта догорающая свечка, чей мёртвый свет отражался огнём в его тёмных зрачках.
- Хорошо, - убрав изображение, она робко посмотрела и улыбнулась.
- Тогда присаживайтесь. Оплату беру сразу, всякое бывает.

Сегодня дождь.
Так же, как и вчера.
Так же, как и последнюю неделю. Плачущее небо стало обыденным и привычным за эти дни. А ведь уже Рождество.
Молочное небо с каплей серебра – словно сплошное полотно, ожидающее художника. Глухие пейзажи городских улиц – словно тихое дыхание, ждущее эмоций. Бегущие куда-то люди – словно птицы в клетках, чувствующие бурю. Странные метаморфозы в погоде никому не давали покоя, но мало кто это показывал. Все прятались под зонтами. Лишь одиночки - перебежками. В капюшоне или прикрыв голову газетой.
Она тоже стала одиночкой.
Так просто идёт и думает о чём-то. Её тёмные волосы давно намокли и прилипли к лицу. А классический костюм, в котором она ещё недавно сидела на работе, пусть и прикрытый плащом, промок до нитки. Она идёт по улице так же, как ещё сотни, миллионы людей. Которые спешат, чувствуют и мечтают. Которые хотят побыстрее оказаться в тепле или, наоборот, промокнуть.
Но она ведь не они.
Ей не доставляют неудобство чёрные лодочки и потёкшая тушь. Ей не важно, что её руки пусты, а взгляд неясен. Её не волнуют косые взгляды прохожих и то, что животные замирают и смотрят ей вслед. У неё есть много времени. Её чувства незначительны, но велики. Эмоции различают единицы, но маски видят многие. А мечты…
По вечерам она о них мечтает. Мечтает о мечтах.
А сейчас она просто идёт домой. Промокшая, замёрзшая и одинокая.
Не заболеет.
Сегодня её день рождения. Второй день рождения.
«А пойдём сегодня в клуб?» - она согласилась только из-за праздника. Она просто хочет вспомнить, что это такое, хотя бы примерно.
- Интересно, а ещё кто-нибудь помнит? – приостановившись и подставив дождю лицо, Ино посмотрела на небо своими глазами – бесцветными, как зима, древними, как время. Пусть ласкает, пусть хлещет и обволакивает. Пусть чувствует. Девушка блаженно прикрыла глаза и улыбнулась. Краешками губ, как умеют только мечтательницы.

***

На его стене – ещё одна душа.
Когда же он начал заниматься этим? Наверное, сам не помнит. Говорит, что хочет ангела найти, чья душа останется свободной. А пока…
- Вы видели эту девушку?
- Да, припоминаю – видел её на записи. Но ничего странного не было, хм. Понятия не имею, что могло с ней случиться, хорошая девушка, - сказал и лишь посмотрел на её подшитую голубым улыбку. Уже фотография. Не то. – А знаете, цвет её глаз отлично подходил к сапфировым серёжкам. Так изящно…

Тихо и холодно.
Закрыв дверь, девушка встряхнула белый зонтик с бабочками. Повесила ключи на забавный крючок-ракушку у зеркала и мельком взглянула в него - не меняется.
- Ну, вот я и дома. Наконец-то! - она открыла шкаф и повесила кожаное пальто. Оставшись в блузке и юбке, девушка прошла вглубь квартиры. – Кис-кис-кис, эй, ты где? Опять прячешься? – почувствовав мимолётное тепло, повернулась в сторону кухни и, как-то по-детски присев, стала ждать.
- Мяу, - так тихо, по-доброму и наивно. Он выпрыгнул в коридор, не сразу – через минуту, и его лапки неуклюже разъехались на паркете. Сакура в очередной раз улыбнулась, по привычке наклонив голову чуть влево, и взяла чёрного котёнка на руки.
Девушка жила недалеко от места работы, буквально в пяти минутах ходьбы. Двухкомнатная квартира была её домом уже очень долгое время, но в ней никогда не было кардинальных изменений, лишь мелочи...
Пройдя на кухню, девушка включила чайник и достала из холодильника салат и молоко.
Минимализм стал привычкой. Классика её жизни. Лишь недавно появилось что-то новое - новый жилец. Маленький пушистый комочек. Сакура нашла котёнка пару недель назад: он мок под дождём около её подъезда с раненой лапой, словно ждал.
С тех пор он здесь.
Бывает, ему что-то скажешь, а он – как человек. Обидное – отвернётся и фыркнет, весёлое – мяукнет, а если похвалить, то сразу серьёзным становится…
- И всё же ты - эгоист! – сердито сказала девушка, когда он вновь отказался от молока. Котёнок как обычно сел на пол и стал смотреть, как девушка ест, словно прося того же. – Тебе нужно молоко. Понимаешь? Мо-ло-ко, - котёнок лишь фыркнул, отвернувшись на мгновение, и немного неуклюже запрыгнул на стул, напротив.
- Мя-яу.
И вот так он ведёт себя всегда. Это пушистое создание живёт здесь всего ничего, а уже претендует на какие-то права, словно человек. А ей это нравится, поэтому она просто сажает котёнка рядом, на заранее положенную подушку, и пододвигает тарелку поближе.

***

Яркие огни. Шум. Полуголые девушки и парни.
Ночью город никогда не спит.
Неоновые вывески сегодня горят, кажется, намного ярче, сменяют цвета и оттенки, путая прохожих. Улицы полупустые, шумные. Они нарисованы для вечности. Укрытая звёздным небом ночь дарит пьянящую свободу с каплей наслаждения.
Это - время эгоистов. Людей. Они всегда ищут выгоду, просто иногда она полезна для других. Не более. Здоровый эгоизм – кажется, так это называется?
- Ну, что ж. Сегодня никакой работы! – достав из кармана пальто пропуск, девушка поправила выбившиеся из причёски пряди и, сделав пару шагов вперёд, протянула карточку охраннику. – Привет, - она как-то загадочно подмигнула парню, после чего он поправил очки и отошёл чуть назад, в тень.
- Через час, я помню.
- Эй, Сакура, я тебя обыскалась. Могла предупредить, что помчалась к входу, - Ино зло посмотрела на спутницу. Она еле протиснулась через толпу людей и была не очень рада сложившейся ситуации.
- Вечер добрый. Ваш пропуск? – охранник улыбнулся и взглянул на брюнетку.
- Да, конечно, - в спешке пробормотала она, открывая нагрудный карман плаща. – Мы знакомы?
- Вряд ли, - она хотела что-то возразить, но вместо этого закусила губу и, видно ничего не вспомнив, повернулась к подруге.
- Сакура, пошли уже. В конце концов, это ты меня сюда притащила!
Через пару минут подруги уже сидели за столиком в углу, скрытые ширмой от посторонних глаз. Сакура – в маленьком чёрном платье с многочисленными серебряными цепочками на шее и руках, Ино – в корсете и юбке с ниспадающими на плечи волосами цвета смоли. Устроившись поудобнее, девушки наслаждались временем. Громкая музыка была почти не слышна, а яркие вспышки прожекторов не попадали в глаза. В этом клубе они были постоянными посетителями ещё с самого его открытия, даже столик девушки всегда выбирают один.
- Что ж, рассказывай, что задумала, - Ино откинулась на спинку дивана и взяла привычный бокал мохито. Выжидающе посмотрев на девушку бронзовыми глазами, она перевела взгляд на часы за спиной Сакуры и рассмеялась: её подруга имела привычку преподносить сюрпризы ровно в полночь, - Так осталось всего полтора часа? Ну ладно, тогда я подожду!
- Ждать придётся недолго, мы же не на работе, - задумавшись, Сакура неожиданно улыбнулась и начала спрашивать брюнетку обо всём подряд.
Около часа девушки просто общались, наслаждались отсутствием проблем и лишних людей. Выпив по два бокала коктейлей, они отправились на танцплощадку, где и Сакура, и Ино показали себя...
- Потанцуем? – озорно подмигнув проходящему мимо парню, Сакура взяла подругу за руку и потащила в центр танцпола. – Что ж, веселимся до утра, Свининка? О, Ки-иба! Иди-ка сюда, составь нам компанию! – рассмеявшись, девушки переглянулись и начали подходить к бармену, только отработавшему смену, с разных сторон.
Говорят, что одно движение может изменить жизнь. Что одно движение может выразить все чувства. Что одно движение может рассказать о тебе всё...
Плавные и гибкие, кошачьи, против нежных и игривых, воздушных. Их танцы совсем не похожи, как и сами девушки. Они сходились лишь в одном – в ритме и скорости, словно знали все партии в песне наперёд и продумывали каждое движение в деталях. Громкая, спокойная и подвижная музыка заставляла забыться на время, отвлечься от мира.
Давая волю фантазии, они начали кружить вокруг шатена. Ино делала классические па, как бы играя с парнем, словно дразня. Она была похожа на радугу: смотря с разных углов, ты видишь либо другой цвет, либо всю её, в полном спектре. Стоило ему протянуть к ней руку, как она начинала кружиться и со смехом исчезала в толпе. А потом появлялась Сакура. Её движения были кроткими и неторопливыми, гладкими. Словно монохромными, но с невообразимым количеством сочетаний. Она обвивала его руками, заходила за спину так быстро, что он не успевал заметить, а потом, незаметно проводя по его шее ногтём, просто исчезала в темноте, за мгновение. «Кошка», - думал Киба.
Подруги играли с парнем, пока неожиданно не выключились все источники освещения, стихла музыка, и стало неестественно тихо.
- Что произошло?.. Сакура, ты тут? – в абсолютной темноте Ино пыталась понять, как далеко спутница.
- Да тут я, тут, не волнуйся, - голос раздался прямо над ухом Ино, после чего она резко развернулась и схватила подругу за руки. – Подожди немного, сейчас всё исправят, - в голосе Сакуры послышался смешок. Перестав смотреть по сторонам, брюнетка посмотрела в сторону собеседницы, чьи зелёные глаза оказались слегка прищурены.
- Так это ты всё, да?! Могла бы хоть предупредить, знаешь ведь, что я воспринимаю такие моменты…
- Знаю – как драку! Угадала, да? – в её голосе явно слышалась радость и некое ликование. – Подожди минутку, я сейчас, - меньше, чем за секунду, два зелёных огонька стали тусклыми, загоревшись снова примерно в пятидесяти метрах от Ино.
Прошло несколько минут. Девушка уже хотела уйти, как неожиданно раздался достаточно громкий и такой знакомый голос:
- Ну, что ж, пришла пора вспомнить, зачем мы здесь собрались. Яманако Ино, - спокойный, немного тихий, но уверенный голос доносился отовсюду. Он был везде, словно был воздухом. Так звучал только один голос, - от лица Совета, мы хотим поздравить тебя с твоим днём рождения.
В тот же миг глаза ослепил яркий свет софитов, прожекторов и ламп. А после послышались громкие аплодисменты и звук взрывающихся хлопушек. Посмотрев вокруг, Ино увидела всех своих коллег и друзей. «Не забыли», - мельком пронеслось у неё в голове.
- Так что, ты идешь, Свининка? – посмотрев на сцену, девушка увидела свою подругу, изящно махающую рукой. – Давай по-быстрому! – брюнетка лишь улыбнулась и, кивнув головой, сделала неясный знак руками, оказавшись рядом с Сакурой.
- Поздравляю, - к девушке подошла брюнетка и, обняв её, продолжила, немного краснея, - у нас для тебя есть подарок.
- Всего один? – Ино надула губки, но, увидев, что девушка слегка смущена, рассмеялась. – Ребята, спасибо вам огромное за то, что вы не забыли! Для меня это…самый лучший подарок, - стоя в центре сцены, девушка обращалась ко всем и улыбалась, так искренне и нежно, что не потребовалось больше никаких эмоций.
- Блин, мы что, зря трудились все эти двести лет что ли?! Ино, я тебя убью, причём прямо сейчас! – наигранно разозлившись, Сакура вызвала смешок у брюнетки.
- С тобой у меня будет отдельный разговор про то, когда ты успела наложить печать Забвения, - зло прошипела та, покосившись на подругу. Почувствовав это, зеленоглазая поправила платье, сделала невинный вид и, подумав, промурлыкала приторно-сладким голосом:
- Если ты, милая моя, не повернёшься сейчас ко мне и не спросишь, что это за подарок, то я попрошу Гая-сенсея устроить тебе «Дополнительные занятия»… - после этого из зала донеслось одобрительное «сила юности нам поможет!», и Ино поняла серьёзность подруги.
- Э… Так! На чём это я остановилась?! Прости, Хината, я вся во внимании, - поспешно убрав мешающуюся чёлку за ухо, она выжидающе посмотрела на собеседниц, выдавив из себя подобие улыбки.
- Нам пришлось изрядно потрудиться, чтобы восстановить его. Как помнишь, были повреждены внутренние органы, некоторые даже выжжены. Кожа была…в очень плачевном состоянии, - с каждым словом Хинаты глаза Ино увеличивались от удивления и радости, -…и, поскольку твои гены были модифицированы, нам пришлось разрабатывать новую систему восстановления. Если бы ты только знала, сколько у нас ушло нервных клеток! Впрочем, неважно, буду краткой. Зная, как ты дорожишь своим прошлым, и, что ты до сих пор не привыкла к этому телу, - улыбнувшись, Хьюга подала кому-то знак в зале, - мы пытались вернуть тебе тебя. Учти, нужны постоянные тренировки, начинать придётся с нуля!
Не веря тому, что слышит, брюнетка мотала головой из стороны в сторону, разводила руками и что-то шептала. Через несколько минут в центре клуба материализовалась небольшая стеклянная комната.
- Пойдём? – взяв подругу под руку, Сакура побежала к помещению, беззаботно улыбаясь, а Ино всё ещё была потрясена тем, что она снова будет собой. Говорить своим голосом, нежным, словно бутон розы. Думать сердцем, разрывающимся от эмоций. Жить в спокойствии и с уверенностью в лучшем.

- Зеркала открывают окна в другие миры, являющиеся идеальным повторением нашего собственного, но всегда остающегося чужим. Он навсегда останется чужим, ведь твоя сущность – дитя другого мира, - он, не двигаясь, смотрел в зеркало из полированного обсидиана. – Я не оттуда, понимаешь? Я не должен появляться в его жизни. Он должен сам избежать своей участи, пусть ему и досталась такая жизнь.
- Как это скучно: уходишь, а тебя пытаются убить. А смысл? Особенно, если есть тот, кто, не зная того, по своей воле тебя оберегает, – откинувшись на спинку кресла, он закрыл свои темные глаза и презрительно фыркнул.
- Смысл? Хм. Быть может…разбить зеркало? Соблазнительно сверкающее зеркало, холодное и несокрушимое, твёрдое на ощупь, как алмаз – такие ведь сердца…у вас. Да. Как это зеркало, - проводит рукой по обсидиану и разворачивается, показывая, что разговор окончен. – Трое за неделю, знаешь, к чему… - подняв с пола покрывало, он закрыл зеркало.
- Да. Я всё ещё его не нашёл, ты же сам знаешь. Но как хочется… - перебив собеседника, он щёлкнул пальцами, и неожиданный порыв холодного ветра погасил единственную свечу, служившую светом в эту праздничную ночь.

- Ну, а это – лично от меня! – Наруто протянул блондинке коробочку. – Приятно видеть тебя прежней, - улыбнувшись, он продолжил. – Я надеюсь, что он не повторит судьбу Хоупа.
Открыв подарок, Ино замерла от восхищения, всматриваясь своими сапфировыми глазами. Внутри она обнаружила алмаз в девяносто шесть карат, обрамлённый маленькими аметистами, тянущимися змейкой вокруг камня.
- Я тоже…надеюсь. Не хочу погибнуть из-за какого-то украшения, - облегчённо вздохнув, блондинка поблагодарила парня.
- Эй, идём, выпьем, что ли? – к ребятам подошёл Киба. – Я угощаю! – улыбнувшись, он подставил руку, предоставляя девушке возможность пойти рядом с ним.
- Конечно! – рассмеявшись, Ино сделала шаг вперёд и замерла. Её левое плечо неожиданно налилось тяжестью, в глазах на мгновение всё потемнело. Она уже и забыла свои привычки.
- Проклятье! - её глаза в панике начали бегать по помещению в поисках нужной вещи и Сакуры. – Зеркало… Огромное зеркало… Лёд? Сакура! – сорвавшись с места, девушка оставила парней одних. Не разбирая дороги, блондинка шла к выходу - кружилась голова. Она остановилась и сложила печать.

***

Зима – странная штука. Её чары бесконечны и неповторимы, как снежинки – всегда так разнообразны и безграничны.
За несколько часов этой ночи улицы преобразились. На город опустился туман, напоминанием о недавнем дожде был лишь лёд. Упутанные тишиной улицы серебрились в лунном свете, жёлтые прямоугольники окон светились от зажженных ламп, свечей и каминов. А воздух пах Рождеством – корицей и жжёным сахаром, еловыми ветками и тлеющими головёшками. Вот только лёд был тёмным, и снова начал накрапывать дождь…
Ино думала об этом уже около получаса - ноющая боль в плече не давала ей покоя. Ещё в детстве она поранилась, осматривая какую-то пещеру. Нечто похожее на сталактит упало на руку, задев плечо. Рана зажила, но небольшая крупинка железа, которую не удалось вытащить, напоминала о себе. Когда что-то должно произойти.
Внезапно послышался треск, что-то разбилось. Или треснуло. Девушка была уверена лишь в том, что это было что-то значительное. Она начала оглядываться вокруг, на пару секунд руку свело судорогой, после чего боль неожиданно прошла.
- Началось… - растерянно посмотрев в небо через мутное стекло окон, блондинка разорвала подол юбки и, пробежав пару метров, встала у входа в клуб. Пытаясь почувствовать Сакуру, неизвестно куда пропавшую, блондинка закрыла глаза и начала прислушиваться.
«Хлоп», - начало нарастать вдалеке, отдаваясь эхом, похожим на треск.
«Хлоп. Хлоп. Хлоп», - с каждой секундой звук становился громче и учащённее. Секунды стали вечностью, не дав возможности что-то исправить, смешать другие краски…
Начался дождь.
Стоя под козырьком, Ино распахнула глаза от ужаса и ошарашено посмотрела на происходящее. Всё окрасилось красным: луна, лёд, иней, туман и белый…
Послышался топот. Снова хлопок – под самым куполом звёздного неба извивался в пляске смерти дракон. В алмазной чешуе и жемчужной короне. Внезапно топот стих, но через несколько мгновений Ино услышала его недалеко от себя.
- Нет. Всё же это нас не касается, - негромко сказала девушка, наконец, почувствовав присутствие зеленоглазой.
Посмотрев на источник шума, Сакура нахмурилась. Дракон замер, повиснув в воздухе, и в упор смотрел своим рубиновым глазом на что-то впереди. Внезапно взмахнув хвостом, он начал запевать свою драконью песнь, от которой лёд начал трескаться.
- Что их разбудило? – едва договорив, Сакура увидела, что в их сторону бежит огромная пантера, превышающая обычную в несколько раз. Это было странно, действительно странно. – Что?.. Кто это?! – кошка за пару секунд настигла девушек и скрылась в здании клуба. Сорвавшись с места, зеленоглазая побежала следом.
- Сакура… Дурочка, - прошептав что-то ещё о резкости подруги, Ино решила ещё раз взглянуть на небо. Но увиденное её шокировало: псы-привидения с горящими глазами, скачущие по облакам. Они всегда несли с собой множество смертей. И сейчас их жертвой стала пантера, с которой была её подруга. – «Рэч» Габриеля? Но в этом месте нет мертвецов… - она опрометью кинулась внутрь здания, в зале которого уже были две чёрные кошки, успевшие выпустить свои коготки.

@темы: Фики

---

М-да... Вот что значит всю неделю просыпаться в обед. Вместо "Сдобные баранки" читаю "Бездонные бараны".
Чёрт, =="""

@темы: ==#, Просто я...

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

*_*

- Я хочу этот велосипед.
- А я хочу этого велосипедиста...

@темы: Сумасшествие, Просто я..., Друзья

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Начало отпуска...

На кухне сидят ребята и тётя Надя, сестра моя выходит без штанов...
- Ой, а ты чего без штанишек?
- Кто? Маришка???
- Нет, Иришка!
- Блин, ну так не интересно...

@темы: ==#, Просто я..., Друзья

---

Утешила, х)

- Я лох... Х_х
- ты просто стареешь, не парься хД
Вот ведь добрый ты человек, Алён))

@темы: ^_^, Друзья

---

От 19 июня 2011 года)

Сейчас нет ни дня, чтобы я не вспомнила наш выпускной… А ведь это только 9 класс! Х)
«Только 10 школа может отмечать выпуск 9 класса 5 дней подряд!» - одна из наших с Катей любимых фраз. И это – здорово) Конечно, мы были не все – по группам – но чёрт…это было здорово! С 17 по 21 июня – просто сумасшедшие деньки…)

17 июня:

День не задался с утра – я проспала, поэтому ничего не успевала, даже с причёской пришлось схалтурить…. И болеро не купила… И туфли новые, не разношенные… И колготки в магазине были только тёмные. Как я психовала, видела только мама (слава Богу!). К 11 я всё же собралась и пошла в школу. Девчонки – в классе, парни – в коридоре, родители – папарации, =_=”. Мероприятие началось только в полпервого.
Нас завели под музыку. По парам… Ладно, уселись и стали смотреть, хихикая при каждом удобном случае. Начальная школа показала пару номеров, родители вставили своё слово. Но больше запомнилось, как мы поздравляли учителей и как танцоры (одна пара) кружились в вальсе, посвящённом Елене Владимировне… Вальс, Её фото на экране и наши глаза, словно пытавшиеся вспомнить Её, словно Она перед нами. Даже сейчас, вспоминая те минуты, мне хочется заплакать… «…учитель, который был бы рад видеть вас такими…» - что-то подобное произнесла Елена Геннадьевна. А на глаза навернулись слёзы… Ещё Сова отдала все медали и грамоты (дожили, ^_^)! То, что отдали аттестаты (которые ещё 2 года будут лежать в школе до выпуска, ога) и выпускной альбом нашего класса – это само собой, доо))
В итоге, выйдя из зала, наши засвистели, перепугав всех присутствующих в зале, и сразу исполнили желание родителей запечатлеть «цветы жизни» (точнее букетище) в этот «чудесный» день)
Потом были нудная уборка после хлопушек и цветов (поздравили, блин, учителей… XD) и споры, куда идём. В итоге почти все ребята пошли на пампы, а мы, дружная свора девчат, психанули и стали думать – центр или Инна.
- Ну, так что, едем в центр или тут погуляем? – сказал Влад, приведя всех нас в шок своим присутствием и трезвой головой.
И мы поехали)
3 парня и 10 девчонок в этот день дурачились, разбредались по центру, радовались и занимались разной ерундой… ^_^
Мы пошли на «НЛО». 9 девочек и 1 мальчик, у выхода, так сказать, ^_^”. У меня постоянно задиралась юбка, у Насти сползал верх платья, а Юля вытащила телефон и, когда мы были на самом верху, орала: «Ань, тебе мама звонит!!!»
- Надо еще сходить, - выйдя, мы с Настей, пошатываясь, пошли на согнутых ногах.
- Девки, так приятно чувствовать рядом мужское плечо! - Аня почти упала.
- Капе-ец… - сказал Владик, смотря на нас охреневшими глазами…
Потом N-ые личности пошли на вертушку: одна осталась без причёски, другую вырвало, ещё у двух задрались платья, почти до талии… XD А Влад смотрел))
- Влад, не кричи!
- Да я и не кричу.
- Ааа!!! Владик, не кричи!
- Кать, я молчу, катайся спокойно.
- Ааа!!! Не кричи!
После были уговоры пустить нас на батут (коровы 16-ти лет на детских батутах?! в платьях?!), но Мише нас не пустил, сказал, что мы тяжё-ёлые-е… Т_Т” А ещё ва-ата; у Анюты была розовая – в тон платья, - она отказывалась её есть (мы помогли), ~_~. Захотели в туалет (О_о”), там же сняли с Владой колготки и, взяв Серого с Маринкой и шампанское (выпитое Владой…), пошли на бухту убивать камнями набойки. В это же время выслушивали, какой Женя кабель, и успокаивали кое-кого нетрезвого…
Придя обратно, сфотографировались, попрощались с новоприбывшими и бодро попёрлись на сопку! Опасная картина: 2 парня и 9 девчонок, из которых только две не на каблуках в 8-12 сантиметров…и снова шампанское, но уже по глоточку на всех и по стаканчику на трёх. Пока поднялись, успели снять туфли, 2 девчонки успели поваляться на асфальте (не «устояв»). Потом летали, уже в туфлях, по сопке и её «прямым» дорожкам (через траву, коряги и деревья – мы ж лёгких путей не ищем! >_<, где Серёжа нас ловил и спускал с бордюров.
Кое-как спустились, кое-кто сходил в туалет у памятника, кое-где упали… В общем, пошли в бистро через скверик! О да-а… Катя (выпившая) и Юля с Владой пошли вперёд.
- Мальчики, привет!.. – заорала Влада, маша рукой парням на лестнице и не смотря под ноги…
Упс! Колготки, теперь не симпатичные, пришлось снять. При них, =_=”. А она в коротком платье и стрингах… Все последующее не поддаётся описанию – просто не знаю, столько чувств, столько эмоций, эх! =^_^=
Минут 10 я и Серый знаками показывали парням, чтобы те не давали свои номера… Кое-как утащили девчонок в кафе. Спокойно, ну, почти спокойно (!) поели, передав самую «трезвомыслящую» калеку в руки её парня. Пошли на остановку, парочка впереди – уже на остановке, мы – не дошли метров 250…побежали к проезжавшему мимо автобусу (на каблуках в 8-12 сантиметров!!!).
- Так. Мы ничего не забыли? – спросила Инна, держась за поручень и переводя взгляд с одного на другого по очереди.
И тут мы дружно смотрим в заднее окно и видим огромные глаза Влады! XD Надеялись, она не вспомнит))
В довершение ко всему до 11 вечера (то есть ещё часа 3-4) сидели у Инны. Парень и 7 девчонок; пьяная Юля. Караоке (о ужас!!!): Серёжа пел песню Дубцовой «О нём»! О_О Юля прыгала, как ужаленная – задирала юбку, вешалась на нас и вообще… Не пейте, люди, коктейль «Вертолёт», а то станете Карлсонами! Проверено! @_@
- Серёж, эм… Может, тебе домой пойти, а?..
- Да нет, я тут посижу. Надо же хоть что-то весёлое перед отлётом запомнить! – сказал он мне, ехидно улыбаясь. А вот сейчас выясняется, что он решил доучиться с нами оставшиеся 2 года!!!
Самым приличным и спокойным было «чаепитие»… Нас осталось пятеро, *_* (остаться в живых, да-да). Съели почти 2 килограмма конфет и большую пачку чокопая…фантики кое-как влезли в мусорку, >_>.
Домой шли кучкой пингвинчиков – все замёрзли, обожрались, оборжались, а наши ножки даже не сгибались… Ещё полчаса у нас ушло дойти до дома. Всё это время думали о том, что комендантский час никто не отменял – лишь бы не забрали! Потом ещё полчаса ушло на то, чтобы найти в себе силы начать переодеваться…)

18 июня:

В 11 собрались у школы. Было 12 машин и куча народа. Наших – 21 человек, с параллели – 5, плюс штук 15 родителей. К нам в машину уселись ребята, с которыми я отлично общаюсь, поэтому всю дорогу мы смеялись и спорили – год выпуска машины, погода, 10 класс и прочая ерунда)
Уже приехав на Холоктырку, мы вышли, помогая нести продукты (примерно на 40 человек!), которые, к слову, съели абсолютно все… ^_^” Перед входом в юрту нас фотографировали, устроив конкурс на «лучшую рожицу» и поздоровались. Мы зашли…
Интерьер помещения был довольно прикольным. Два закруглённых стола с лавочками, укрытыми шкурами, по обе стороны двери. Прямо – ещё одна комната, которая (при желании) отделялась шторкой. В общем, 2 комнаты – основная и для отдыха.
В главной, помимо столов, было что-то вроде…ммм…печки, круглой небольшой печки в центре. На стенах и «крыше» были шкуры и парочка чучел (слава Богу, они были ненастоящими), а ещё неоновые (или как их там…) лампы, =^_^=. Напротив них была нарисована забавная рожица флуоресцентными красками)
- О, у тебя волосы светятся!
- А у тебя глаза!
- А я круче: у меня лифчик белый в клеточку, х)
- Ага, а еще голливудская улыбка))
- О! Теперь мы узнаем, кто чистит зубы, а кто нет!
В другой комнате всё было просто – пара барных стульев и аппаратура: колонки, ноут, прожекторы и…диско-шар! Мы с девчонками были в восторге)
Через некоторое время начались конкурсы, простые, но забавные. В качестве призов – свитки (кто помнит фортбоярд?). Сначала мы были в помещении. Кто быстрее съест половину луковицы с бананом, кто больше яблок вытащит зубами из воды, кто быстрее передаст карту губами… ~_~ Короче всё просто, но со вкусом, х)
На улице мы ходили по лесу. С закрытыми глазами… Ещё покатались на катамаранах (парни, блин, «плыли» против течения… =_=”), половили мячик. Ма-а-аленький такой…метр в диаметре где-то. Тентами от палаток ловили, чуть в костёр не закинули, силу не рассчитав… XD
- Там что-то живое!
- Да успокойся ты, ничего там нет.
- Оно скользкое и с пупырышками!..
- Это огурец.
- Огурцы не кусаются!!!
- Юль, оглянись. У нас одуванчики в диаметре до 15 сантиметров, так почему огурцы мутировать не могут?!
Искали в баночках ключик (в одной – клейстер, в другой – водичка с хворостом, в третьей – лягушки…красота короче), катались на гамаке (двухместный гама-ак, *_*) и бегали сквозь обруч, ^_^”
В итоге мы выложили монетками «праздник» и получили заслуженные тортики, после чего уселись за столы… Я уже говорила, что почти всю еду (на 40 человек) принесли нам? Нет? Ну, так всё Это стояло перед нами; одних помидорок было два ящика…
Нас развлекали 2 часа, потом оставили одних (!!!). Мы задвинули шторки, включили неон и прожекторы, а колонки стали работать так, что слышно было на въезде в деревню, >_>.
Через час.
«Твистер»…
- Руслан, левая рука – красный.
- Лера, левая рука – красный.
- Настя, правая рука – красный.
- Юля, левая рука – красный…
Картина маслом: Руслан стоит, широко раздвинув ноги, а головы девчонок на уровне его паха, =^_^= (Юльке досталась самая дальняя «точка» - упала).
- Руслан, правая нога – красный.
- Лера, правая рука – желтый, - и так далее.
Через 15 минут, уже другая «партия». Картина маслом!
Голос из зала: Повторяетесь, неинтересно!
М-да-а… А потом мама Ани втихушку принесла бутылку шампанского (вино уже выдули! >_<. А потом ещё и Кати мама пришла с тем же… Классная услышала про это краем уха (она – мама одного из ребят) и собралась проверить.
- Так, тут Новикова идёт, давайте бутылки быстро! – в юрту снова зашла мама Катьки. Забрав обе бутылки и спрятав их под курткой, она вышла.
- Ну, что там у них?
- Да ничего, всё нормально, - она скрестила руки на груди, чтобы было не так заметно.
- Точно?
- Ага, - тут одна из бутылок начала падать, её подхватили на уровне живота. – Эм… Мне это, надо…отойти.
Куда дели бутылки, неизвестно – осталось тайной, >_<. Но это была довольно милая ситуация)
Мы опять стали танцевать, беситься на гамаке. Даже в бадминтон поиграли, а потом опять танцы. Часов в 9 вечера нас потянуло на фигню, >_<. Сначала была бутылочка – мы («приличные» люди) вышли и растопили печь, смеясь над репликами из-за ширмы:
- Не-ет!!!
- Иди сюда, любимая…
- Чего?!
- Твою ж мать.
- Прости, прости. Я, правда, не виновата.
- Да целуйтесь уже, я разрешаю!
Эх… А мы втроём – я, Настёна и Влад – в это время ели. Перец чили. На спор. И запивали рябиновым компотом… Х)
Ещё через час нам захотелось рома-антики, чтоб её. Хотя, может, это из-за стащенного из-под носа спящей мамочки вина (О_о”)? Ла-адно… И стали ставить медляки. Твою ж мать! х_х Потом были килограммы конфет и чокопая, а, точнее, пакет на 20 литров, битком набитый сладостями) В конце концов, мы стали собираться.
Мы (наша машина) долго болтали и пытались выяснить, куда везти Дена, опоздавшего на последний автобус. Так этот дурак в 11 вечера собирался с КП до Сероглазки пешком переться!!! Отвезли и успокоились… ^_^”
- Марин, ты что пила?..
- Я?! А что я пила… А, я компот пила. Рябиновый. И чай с боярышником.
- Ооо… Так, завтра же надо будет у Сайко узнать, что её мама туда подмешивала!
И это я всего лишь сказала, что завтра точно встану рано и не опоздаю к выезду на Сыпучку, -_-. Стало клонить в сон, поэтому я, скорее машинально, положила голову на плечо Кири, сидевшего рядом.
Странное у него плечо: жёстко, угловато, но так удобно-о…да уж)
Как приехала домой, так сразу и вырубилась. Последней мыслью был вопрос. «Сейчас полпервого. А завтра в 9 утра я уже должна выйти из дома! Как мне успеть?! Я не собрала сумку?! Как можно быть такой дурой?..» =_=”

@музыка: Dom!No - Дисней

@темы: ^_^, Школа, Сумасшествие, ==#

---

30.04.2011 в 22:12

Пишет  -_Amaya_-:

30.04.2011 в 12:28

Пишет  Лоссэ:

А два года назад, на этой неделе...
Понедельник, 27 апреля 2009


Пишет  Diary best:

Пишет  ПОЛУРАСПАД:

Монолог жены погибшего на тушении Чернобыльской АЭС пожарника.
«Я не знаю, о чем рассказывать... О смерти или о любви? Или это одно и то же... О чем?
... Мы недавно поженились. Еще ходили по улице и держались за руки, даже если в магазин шли... Я говорила ему: «Я тебя люблю». Но я еще не знала, как я его любила... Не представляла... Жили мы в общежитии пожарной части, где он служил. На втором этаже. И там еще три молодые семьи, на всех одна кухня. А внизу, на первом этаже стояли машины. Красные пожарные машины. Это была его служба. Всегда я в курсе: где он, что с ним? Среди ночи слышу какой-то шум. Выглянула в окно. Он увидел меня: «Закрой форточки и ложись спать. На станции пожар. Я скоро буду».
Самого взрыва я не видела. Только пламя. Все, словно светилось... Все небо... Высокое пламя. Копоть. Жар страшный. А его все нет и нет. Копоть от того, что битум горел, крыша станции была залита битумом. Ходили, потом вспоминал, как по смоле. Сбивали пламя. Сбрасывали горящий графит ногами... Уехали они без брезентовых костюмов, как были в одних рубашках, так и уехали. Их не предупредили, их вызвали на обыкновенный пожар... Четыре часа... Пять часов... Шесть... В шесть мы с ним собирались ехать к его родителям. Сажать картошку. От города Припять до деревни Сперижье, где жили его родители, сорок километров. Сеять, пахать... Его любимые работы... Мать часто вспоминала, как не хотели они с отцом отпускать его в город, даже новый дом построили. Забрали в армию. Служил в Москве в пожарных войсках, и когда вернулся: только в пожарники! Ничего другого не признавал. (Молчит.) Иногда будто слышу его голос... Живой... Даже фотографии так на меня не действуют, как голос. Но он никогда меня не зовет... И во сне... Это я его зову...

Семь часов... В семь часов мне передали, что он в больнице. Я побежала, но вокруг больницы уже стояла кольцом милиция, никого не пускали. Одни машины «Скорой помощи» заезжали. Милиционеры кричали: машины зашкаливают, не приближайтесь. Не одна я, все жены прибежали, все, у кого мужья в эту ночь оказались на станции. Я бросилась искать свою знакомую, она работала врачом в этой больнице. Схватила ее за халат, когда она выходила из машины:
«Пропусти меня!» - «Не могу! С ним плохо. С ними со всеми плохо». Держу ее:

«Только посмотреть». «Ладно, - говорит, - тогда бежим. На пятнадцать-двадцать минут». Я увидела его... Отекший весь, опухший... Глаз почти нет... «Надо молока. Много молока! - сказала мне знакомая. - Чтобы они выпили хотя бы по три литра». - «Но он не пьет молоко». - «Сейчас будет пить». Многие врачи, медсестры, особенно санитарки этой больницы через какое-то время заболеют... Умрут... Но никто тогда этого не знал... В десять утра умер оператор Шишенок... Он умер первым... В первый день... Мы узнали, что под развалинами остался второй - Валера Ходемчук. Так его и не достали. Забетонировали. Но мы еще не знали, что они все - первые...
Спрашиваю: «Васенька, что делать?» - «Уезжай отсюда! Уезжай! У тебя будет ребенок». А я - беременная. Но как я его оставлю? Просит: «Уезжай! Спасай ребенка!» - «Сначала я должна принести тебе молоко, а потом решим». Прибегает моя подруга Таня Кибенок... Ее муж в этой же палате... С ней ее отец, он на машине. Мы садимся и едем в ближайшую деревню за молоком. Где-то три километра за городом... Покупаем много трехлитровых банок с молоком... Шесть - чтобы хватило на всех... Но от молока их страшно рвало... Все время теряли сознание, им ставили капельницы. Врачи почему-то твердили, что они отравились газами, никто не говорил о радиации. А город заполнился военной техникой, перекрыли все дороги... Перестали ходить электрички, поезда... Мыли улицы каким-то белым порошком... Я волновалась, как же мне завтра добраться в деревню, чтобы купить ему парного молока? Никто не говорил о радиации... Только военные ходили в респираторах... Горожане несли хлеб из магазинов, открытые кульки с булочками... Пирожные лежали на лотках...
Вечером в больницу не пропустили... Море людей вокруг... Я стояла напротив его окна, он подошел и что-то мне кричал. Так отчаянно! В толпе кто-то расслышал: их увозят ночью в Москву. Жены сбились все в одну кучу. Решили: поедем с ними. Пустите нас к нашим мужьям! Не имеете права! Бились, царапались. Солдаты, уже стояли солдаты, нас отталкивали. Тогда вышел врач и подтвердил, что они полетят на самолете в Москву, но нам нужно принести им одежду, - та, в которой они были на станции, сгорела. Автобусы уже не ходили, и мы бегом через весь город. Прибежали с сумками, а самолет уже улетел... Нас специально обманули... Чтобы мы не кричали, не плакали... Ночь... По одну сторону улицы автобусы, сотни автобусов (уже готовили город к эвакуации), а по другую сторону - сотни пожарных машин. Пригнали отовсюду. Вся улица в белой пене... Мы по ней идем... Ругаемся и плачем... По радио объявили, что, возможно, город эвакуируют на три-пять дней, возьмите с собой теплые вещи и спортивные костюмы, будете жить в лесах. В палатках. Люди даже обрадовались: на природу! Встретим там Первое мая. Необычно. Готовили в дорогу шашлыки... Брали с собой гитары, магнитофоны...
Плакали только те, чьи мужья пострадали.
Не помню дороги... Будто очнулась, когда увидела его мать: «Мама, Вася в Москве! Увезли специальным самолетом!» Но мы досадили огород (а через неделю деревню эвакуируют!) Кто знал? Кто тогда это знал? К вечеру у меня открылась рвота. Я - на шестом месяце беременности. Мне так плохо... Ночью сню, что он меня зовет, пока он был жив, звал меня во сне: «Люся! Люсенька!» А когда умер, ни разу не позвал. Ни разу... (Плачет.) Встаю я утром с мыслью, что поеду в Москву. Сама... «Куда ты такая?» - плачет мать. Собрали в дорогу и отца. Он снял со сберкнижки деньги, которые у них были. Все деньги.
Дороги не помню... Дорога опять выпала из памяти... В Москве у первого милиционера спросили, в какой больнице лежат чернобыльские пожарники, и он нам сказал, я даже удивилась, потому что нас пугали: государственная тайна, совершенно секретно.
Шестая больница - на «Щукинской»...
В эту больницу, специальная радиологическая больница, без пропусков не пускали. Я дала деньги вахтеру, и тогда она говорит: «Иди». Кого-то опять просила, молила... И вот сижу в кабинете у заведующей радиологическим отделением - Ангелины Васильевны Гуськовой. Тогда я еще не знала, как ее зовут, ничего не запоминала... Я знала только, что должна увидеть его...
Она сразу меня спросила:
- У вас есть дети?
Как я признаюсь?! И уже понимаю, что надо скрыть мою беременность. Не пустит к нему! Хорошо, что я худенькая, ничего по мне незаметно. - Есть. - Отвечаю.
- Сколько?
Думаю: «Надо сказать, что двое. Если один - все равно не пустит».
- Мальчик и девочка.
- Раз двое, то рожать, видно, больше не придется. Теперь слушай: центральная нервная система поражена полностью, костный мозг поражен полностью...
«Ну, ладно, - думаю, - станет немножко нервным». - Еще слушай: если заплачешь - я тебя сразу отправлю. Обниматься и целоваться нельзя. Близко не подходить. Даю полчаса. Но я знала, что уже отсюда не уйду. Если уйду, то с ним. Поклялась себе!
Захожу... Они сидят на кровати, играют в карты и смеются.
- Вася! - кричат ему.
Поворачивается:
- О, братцы, я пропал! И здесь нашла!
Смешной такой, пижама на нем сорок восьмого размера, а у него - пятьдесят второй. Короткие рукава, короткие штанишки. Но опухоль с лица уже сошла... Им вливали какой-то раствор...
- А чего это ты вдруг пропал? - Спрашиваю.
И он хочет меня обнять.
- Сиди-сиди, - не пускает его ко мне врач. - Нечего тут обниматься. Как-то мы это в шутку превратили. И тут уже все сбежались, и из других палат тоже. Все наши. Из Припяти. Их же двадцать восемь человек самолетом привезли. Что там? Что там у нас в городе. Я отвечаю, что началась эвакуация, весь город увозят на три или пять дней. Ребята молчат, а было там две женщины, одна из них, на проходной в день аварии дежурила, и она заплакала:
- Боже мой! Там мои дети. Что с ними?
Мне хотелось побыть с ним вдвоем, ну, пусть бы одну минуточку. Ребята это почувствовали, и каждый придумал какую-то причину, и они вышли в коридор. Тогда я обняла его и поцеловала. Он отодвинулся:
- Не садись рядом. Возьми стульчик.
- Да, глупости все это, - махнула я рукой. - А ты видел, где произошел взрыв? Что там? Вы ведь первые туда попали...
- Скорее всего, это вредительство. Кто-то специально устроил. Все наши ребята такого мнения.
Тогда так говорили. Думали.
На следующий день, когда я пришла, они уже лежали по одному, каждый в отдельной палате. Им категорически запрещалось выходить в коридор. Общаться друг с другом. Перестукивались через стенку... Точка-тире, точка-тире... Врачи объяснили это тем, что каждый организм по-разному реагирует на дозы облучения, и то, что выдержит один, другому не под силу. Там, где они лежали, зашкаливали даже стены. Слева, справа и этаж под ними... Там всех выселили, ни одного больного... Под ними и над ними никого... Три дня я жила у своих московских знакомых. Они мне говорили: бери кастрюлю, бери миску, бери все, что надо... Я варила бульон из индюшки, на шесть человек. Шесть наших ребят... Пожарников... Из одной смены... Они все дежурили в ту ночь: Ващук, Кибенок, Титенок, Правик, Тищура. В магазине купила им всем зубную пасту, щетки, мыло. Ничего этого в больнице не было. Маленькие полотенца купила... Я удивляюсь теперь своим знакомым, они, конечно, боялись, не могли не бояться, уже ходили всякие слухи, но все равно сами мне предлагали: бери все, что надо. Бери! Как он? Как они все? Они будут жить? Жить... (Молчит). Встретила тогда много хороших людей, я не всех запомнила... Мир сузился до одной точки... Укоротился... Он... Только он... Помню пожилую санитарку, которая меня учила: «Есть болезни, которые не излечиваются. Надо сидеть и гладить руки».
Рано утром еду на базар, оттуда к своим знакомым, варю бульон. Все протереть, покрошить... Кто-то просил: «Привези яблочко». С шестью полулитровыми баночками... Всегда на шестерых! В больницу... Сижу до вечера. А вечером - опять в другой конец города. Насколько бы меня так хватило? Но через три дня предложили, что можно жить в гостинице для медработников, на территории самой больницы. Боже, какое счастье!! - Но там нет кухни. Как я буду им готовить?
- Вам уже не надо готовить. Их желудки перестают воспринимать еду. Он стал меняться - каждый день я встречала другого человека... Ожоги выходили наверх... Во рту, на языке, щеках - сначала появились маленькие язвочки, потом они разрослись... Пластами отходила слизистая... Пленочками белыми... Цвет лица... Цвет тела... Синий... Красный... Серо-бурый... А оно такое все мое, такое любимое! Это нельзя рассказать! Это нельзя написать! И даже пережить... Спасало то, что все это происходило мгновенно; некогда было думать, некогда было плакать.
Я любила его! Я еще не знала, как я его любила! Мы только поженились... Идем по улице. Схватит меня на руки и закружится. И целует, целует. Люди идут мимо, и все улыбаются...
Клиника острой лучевой болезни - четырнадцать дней... За четырнадцать дней человек умирает...
В гостинице в первый же день дозиметристы меня замеряли. Одежда, сумка, кошелек, туфли, - все «горело». И все это тут же у меня забрали. Даже нижнее белье. Не тронули только деньги. Взамен выдали больничный халат пятьдесят шестого размера, а тапочки сорок третьего. Одежду, сказали, может, привезем, а, может, и нет, навряд ли она поддастся «чистке». В таком виде я и появилась перед ним. Испугался: «Батюшки, что с тобой?» А я все-таки ухитрялась варить бульон. Ставила кипятильник в стеклянную банку... Туда бросала кусочки курицы... Маленькие-маленькие... Потом кто-то отдал мне свою кастрюльку, кажется, уборщица или дежурная гостиницы. Кто-то - досочку, на которой я резала свежую петрушку. В больничном халате сама я не могла добраться до базара, кто-то мне эту зелень приносил. Но все бесполезно, он не мог даже пить... Проглотить сырое яйцо... А мне хотелось достать что-нибудь вкусненькое! Будто это могло помочь. Добежала до почты: «Девочки, - прошу, - мне надо срочно позвонить моим родителям в Ивано-Франковск. У меня здесь умирает муж». Почему-то они сразу догадались, откуда я и кто мой муж, моментально соединили. Мой отец, сестра и брат в тот же день вылетели ко мне в Москву. Они привезли мои вещи. Деньги. Девятого мая... Он всегда мне говорил: «Ты не представляешь, какая красивая Москва! Особенно на День Победы, когда салют. Я хочу, чтобы ты увидела». Сижу возле него в палате, открыл глаза:
- Сейчас день или вечер?
- Девять вечера.
- Открывай окно! Начинается салют!
Я открыла окно. Восьмой этаж, весь город перед нами! Букет огня взметнулся в небо.
- Вот это да!
- Я обещал тебе, что покажу Москву. Я обещал, что по праздникам буду всю жизнь дарить цветы...
Оглянулась - достает из-под подушки три гвоздики. Дал медсестре деньги - и она купила.
Подбежала и целую:
- Мой единственный! Любовь моя!
Разворчался:
- Что тебе приказывают врачи? Нельзя меня обнимать! Нельзя целовать!
Мне не разрешали его обнимать... Но я... Я поднимала и сажала его... Перестилала постель... Ставила градусник... Приносила и уносила судно... Всю ночь сторожила рядом...
Хорошо, что не в палате, а в коридоре... У меня закружилась голова, я ухватилась за подоконник... Мимо шел врач, он взял меня за руку. И неожиданно:
- Вы беременная?
- Нет-нет! - Я так испугалась, чтобы нас кто-нибудь не услышал.
- Не обманывайте, - вздохнул он.
Я так растерялась, что не успела его ни о чем попросить.
Назавтра меня вызывают к заведующей:
- Почему вы меня обманули? - спросила она.
- Не было выхода. Скажи я правду - отправили бы домой. Святая ложь!
- Что вы наделали!!
- Но я с ним...
Всю жизнь буду благодарна Ангелине Васильевне Гуськовой. Всю жизнь! Другие жены тоже приезжали, но их уже не пустили. Были со мной их мамы... Мама Володи Правика все время просила Бога: «Возьми лучше меня». Американский профессор, доктор Гейл... Это он делал операцию по пересадке костного мозга... Утешал меня: надежда есть, маленькая, но есть. Такой могучий организм, такой сильный парень! Вызвали всех его родственников. Две сестры приехали из Беларуси, брат из Ленинграда, там служил. Младшая Наташа, ей было четырнадцать лет, очень плакала и боялась. Но ее костный мозг подошел лучше всех... (Замолкает.) Я уже могу об этом рассказывать... Раньше не могла... Я десять лет молчала... Десять лет. (Замолкает.)
Когда он узнал, что костный мозг берут у его младшей сестрички, наотрез отказался: «Я лучше умру. Не трогайте ее, она маленькая». Старшей сестре Люде было двадцать восемь лет, она сама медсестра, понимала, на что идет. «Только бы он жил», - говорила она. Я видела операцию. Они лежали рядышком на столах... Там большое окно в операционном зале. Операция длилась два часа... Когда кончили, хуже было Люде, чем ему, у нее на груди восемнадцать проколов, тяжело выходила из-под наркоза. И сейчас болеет, на инвалидности... Была красивая, сильная девушка. Замуж не вышла... А я тогда металась из одной палаты в другую, от него - к ней. Он лежал уже не в обычной палате, а в специальной барокамере, за прозрачной пленкой, куда заходить не разрешалось. Там такие специальные приспособления есть, чтобы, не заходя под пленку, вводить уколы, ставить катэтор... Но все на липучках, на замочках, и я научилась ими пользоваться... Отсовывать... И пробираться к нему... Возле его кровати стоял маленький стульчик... Ему стало так плохо, что я уже не могла отойти, ни на минуту. Звал меня постоянно: «Люся, где ты? Люсенька!» Звал и звал... Другие барокамеры, где лежали наши ребята, обслуживали солдаты, потому что штатные санитары отказались, требовали защитной одежды. Солдаты выносили судно. Протирали полы, меняли постельное белье... Все делали... Откуда там появились солдаты? Не спрашивала... Только он... Он... А каждый день слышу: умер, умер... Умер Тищура. Умер Титенок. Умер... Как молотком по темечку...
Стул двадцать пять - тридцать раз в сутки... С кровью и слизью... Кожа начала трескаться на руках, ногах... Все покрылось волдырями... Когда он ворочал головой, на подушке оставались клочья волос... Я пыталась шутить:
«Даже удобно. Не надо носить расческу». Скоро их всех постригли. Его я стригла сама. Я все хотела ему делать сама. Если бы я могла выдержать физически, то я все двадцать четыре часа не ушла бы от него. Мне каждую минутку было жалко... Минутку и то жалко... (Долго молчит.) Приехал мой брат и испугался: «Я тебя туда не пущу!» А отец говорит ему: «Такую разве не пустишь? Да она в окно влезет! По пожарной лестнице!» Отлучилась... Возвращаюсь - на столике у него апельсин... Большой, не желтый, а розовый. Улыбается: «Меня угостили. Возьми себе». А медсестра через пленочку машет, что нельзя этот апельсин есть. Раз возле него уже какое-то время полежал, его не то, что есть, к нему прикасаться страшно. «Ну, съешь, - просит. - Ты же любишь апельсины». Я беру апельсин в руки. А он в это время закрывает глаза и засыпает. Ему все время давали уколы, чтобы он спал. Наркотики. Медсестра смотрит на меня в ужасе... А я? Я готова сделать все, чтобы он только не думал о смерти... И о том, что болезнь его ужасная, что я его боюсь... Обрывок какого-то разговора... У меня в памяти... Кто-то увещевает: «Вы должны не забывать: перед вами уже не муж, не любимый человек, а радиоактивный объект с высокой плотностью заражения. Вы же не самоубийца. Возьмите себя в руки». А я как умалишенная: «Я его люблю! Я его люблю!» Он спал, я шептала: «Я тебя люблю!» Шла по больничному двору: «Я тебя люблю!» Несла судно: «Я тебя люблю!» Вспоминала, как мы с ним раньше жили... В нашем общежитии... Он засыпал ночью только тогда, когда возьмет меня за руку. У него была такая привычка: во сне держать меня за руку... Всю ночь...
А в больнице я возьму его за руку и не отпускаю... Ночь. Тишина. Мы одни. Посмотрел на меня внимательно-внимательно и вдруг говорит:
- Так хочу увидеть нашего ребенка. Какой он?
- А как мы его назовем?
- Ну, это ты уже сама придумаешь...
- Почему я сама, если нас двое?
- Тогда, если родится мальчик, пусть будет Вася, а если девочка - Наташка.
- Как это Вася? У меня уже есть один Вася. Ты! Мне другого не надо. Я еще не знала, как я его любила! Он... Только он... Как слепая! Даже не чувствовала толчков под сердцем... Хотя была уже на шестом месяце... Я думала, что он внутри меня мой маленький, и он защищен... О том, что ночую у него в барокамере, никто из врачей не знал. Не догадывался... Пускали меня медсестры. Первое время тоже уговаривали: «Ты - молодая. Что ты надумала? Это уже не человек, а реактор. Сгорите вместе». Я, как собачка, бегала за ними... Стояла часами под дверью. Просила-умоляла... И тогда они: «Черт с тобой! Ты - ненормальная». Утром перед восьмью часами, когда начинался врачебный обход, показывают через пленку: «Беги!». На час сбегаю в гостиницу. А с девяти утра до девяти вечера у меня пропуск. Ноги у меня до колен посинели, распухли, настолько я уставала... Пока я с ним... Этого не делали... Но, когда уходила, его фотографировали... Одежды никакой. Голый. Одна легкая простыночка поверх. Я каждый день меняла эту простыночку, а к вечеру она вся в крови. Поднимаю его, и у меня на руках остаются кусочки его кожи, прилипают. Прошу:
«Миленький! Помоги мне! Обопрись на руку, на локоть, сколько можешь, чтобы я тебе постель разгладила, не покинула наверху шва, складочки». Любой шовчик - это уже рана на нем. Я срезала себе ногти до крови, чтобы где-то его не зацепить. Никто из медсестер не мог подойти, прикоснуться, если что-нибудь нужно, зовут меня. И они фотографировали... Говорили, для науки. А я бы их всех вытолкнула оттуда! Кричала бы! Била! Как они могут! Все мое... Все любимое... Если бы я могла их туда не пустить! Если бы... Выйду из палаты в коридор... И иду на стенку, на диван, потому что я их не вижу. Говорю дежурной медсестре: «Он умирает». - Она мне отвечает: «А что ты хочешь? Он получил тысяча шестьсот рентген, а смертельная доза четыреста. Ты сидишь возле реактора». Все мое... Все любимое. Когда они все умерли, в больнице сделали ремонт... Стены скоблили, взорвали паркет и вынесли... Столярку.
Дальше... Последнее... Помню вспышками... Обрыв...
Ночь сижу возле него на стульчике... В восемь утра: «Васенька, я пойду. Я немножко отдохну». Откроет и закроет глаза - отпустил. Только дойду до гостиницы, до своей комнаты, лягу на пол, на кровати лежать не могла, так все болело, как уже стучит санитарка: «Иди! Беги к нему! Зовет беспощадно!» А в то утро Таня Кибенок так меня просила, молила: «Поедем со мной на кладбище. Я без тебя не смогу». В то утро хоронили Витю Кибенка и Володю Правика... С Витей они были друзья... Мы дружили семьями... За день до взрыва вместе сфотографировались у нас в общежитии. Такие они наши мужья там красивые! Веселые! Последний день нашей той жизни... Такие мы счастливые! Вернулась с кладбища, быстренько звоню на пост медсестре: «Как он там?» - «Пятнадцать минут назад умер». Как? Я всю ночь у него. Только на три часа отлучилась! Стала у окна и кричала: «Почему? За что?» Смотрела на небо и кричала... На всю гостиницу... Ко мне боялись подойти... Опомнилась: напоследок его увижу! Увижу! Скатилась с лестницы... Он лежал еще в барокамере, не увезли... Последние слова его: «Люся! Люсенька!» - «Только отошла. Сейчас прибежит», - успокоила медсестра. Вздохнул и затих... Уже я от него не оторвалась... Шла с ним до гроба... Хотя запомнила не сам гроб, а большой полиэтиленовый пакет... Этот пакет... В морге спросили:
«Хотите, мы покажем вам, во что его оденем». Хочу! Одели в парадную форму, фуражку наверх на грудь положили. Обуть не обули, не подобрали обувь, потому что ноги распухли... Парадную форму тоже разрезали, натянуть не могли, целого тела уже не было... Все - рана... В больнице последние два дня... Подниму его руку, а кость шатается, болтается кость, тело от нее отошло... Кусочки легкого, кусочки печени шли через рот... Захлебывался своими внутренностями... Обкручу руку бинтом и засуну ему в рот, все это из него выгребаю... Это нельзя рассказать! Это нельзя написать! И даже пережить... Это все такое родное... Такое любимое... Ни один размер обуви невозможно было натянуть... Положили в гроб босого...
На моих глазах... В парадной форме его засунули в целлофановый мешок и завязали... И этот мешок уже положили в деревянный гроб... А гроб еще одним мешком обвязали... Целлофан прозрачный, но толстый, как клеенка... И уже все это поместили в цинковый гроб... Втиснули... Одна фуражка наверху осталась...
Съехались все... Его родители, мои родители... Купили в Москве черные платки... Нас принимала чрезвычайная комиссия. И всем говорила одно и то же, что отдать вам тела ваших мужей, ваших сыновей мы не можем, они очень радиоактивные и будут похоронены на московском кладбище особым способом. В запаянных цинковых гробах, под бетонными плитками. И вы должны этот документ подписать... Если кто-то возмущался, хотел увезти гроб на родину, его убеждали, что они, мол, герои и теперь семье уже не принадлежат. Они уже государственные люди... Принадлежат государству. Сели в катафалк... Родственники и какие-то военные люди. Полковник с рацией... По рации передают: «Ждите наших приказаний! Ждите!» Два или три часа колесили по Москве, по кольцевой дороге. Опять в Москву возвращаемся... По рации: «На кладбище въезд не разрешаем. Кладбище атакуют иностранные корреспонденты. Еще подождите». Родители молчат... Платок у мамы черный... Я чувствую, что теряю сознание. Со мной истерика: «Почему моего мужа надо прятать? Он - кто? Убийца? Преступник? Уголовник? Кого мы хороним?» Мама:
«Тихо, тихо, дочечка». Гладит меня по голове... Полковник передает:
«Разрешите следовать на кладбище. С женой истерика». На кладбище нас окружили солдаты... Шли под конвоем... И гроб несли... Никого не пустили... Одни мы были... Засыпали моментально. «Быстро! Быстро!» - командовал офицер.
Даже не дали гроб обнять... И - сразу в автобусы... Все крадком... Мгновенно купили и принесли обратные билеты... На следующий день. Все время с нами был какой-то человек в штатском, с военной выправкой, не дал даже выйти из гостиницы и купить еду в дорогу. Не дай Бог, чтобы мы с кем-нибудь заговорили, особенно я. Как будто я тогда могла говорить, я уже даже плакать не могла. Дежурная, когда мы уходили, пересчитала все полотенца, все простыни... Тут же их складывала в полиэтиленовый мешок. Наверное, сожгли... За гостиницу мы сами заплатили... За четырнадцать суток...
Клиника лучевой болезни - четырнадцать суток... За четырнадцать суток человек умирает...
Дома я уснула. Зашла в дом и повалилась на кровать. Я спала трое суток... Приехала «Скорая помощь». «Нет, - сказал врач, - она не умерла. Она проснется. Это такой страшный сон».
Мне было двадцать три года...
Я помню сон... Приходит ко мне моя умершая бабушка, в той одежде, в которой мы ее похоронили. И наряжает елку. «Бабушка, почему у нас елка? Ведь сейчас лето?» - «Так надо. Скоро твой Васенька ко мне придет». А он вырос среди леса. Я помню сон. - Вася приходит в белом и зовет Наташу. Нашу девочку, которую я еще не родила. Уже она большая. Подросла. Он подбрасывает ее под потолок, и они смеются... А я смотрю на них и думаю, что счастье - это так просто. Я сню... Мы бродим с ним по воде. Долго-долго идем... Просил, наверное, чтобы я не плакала... Давал знак. Оттуда... Сверху...
(Затихает надолго.)
Через два месяца я приехала в Москву. С вокзала - на кладбище. К нему!
И там на кладбище у меня начались схватки... Только я с ним заговорила... Вызвали «Скорую»... Рожала я у той же Ангелины Васильевны Гуськовой. Она меня еще тогда предупредила: «Рожать приезжай к нам». На две недели раньше срока родила...
Мне показали... Девочка... «Наташенька, - позвала я. - Папа назвал тебя Наташенькой». На вид здоровый ребенок. Ручки, ножки... А у нее был цирроз печени... В печени - двадцать восемь рентген... Врожденный порок сердца... Через четыре часа сказали, что девочка умерла... И опять, что мы ее вам не отдадим! Как это не отдадите?! Это я ее вам не отдам! Вы хотите ее забрать для науки, а я ненавижу вашу науку! Ненавижу! Она забрала у меня сначала его, а теперь еще хочет... Не отдам! Я похороню ее сама. Рядом с ним... (Молчит.)
Все не те слова вам говорю... Не такие... Нельзя мне кричать после инсульта. И плакать нельзя. Потому и слова не такие... Но скажу... Еще никто не знает... Когда я не отдала им мою девочку... Нашу девочку... Тогда они принесли мне деревянную коробочку: «Она - там». Я посмотрела... Ее запеленали... Она в пеленочках... И тогда я заплакала: «Положите ее у его ног. Скажите, что это наша Наташенька».
Там, на могилке не написано: Наташа Игнатенко... Там только его имя... Она же была без имени, без ничего... Только душа... Душу я там и похоронила...
Я прихожу к ним всегда с двумя букетами: один - ему, второй - на уголок кладу ей. Ползаю у могилы на коленках... Всегда на коленках... (Бессвязно). Я ее убила... Я... Она... Спасла... Моя девочка меня спасла, она приняла весь радиоудар на себя, стала как бы приемником этого удара. Такая маленькая. Крохотулечка. (Задыхаясь) Она спасла... Но я любила их двоих... Разве... Разве можно убить любовью? Такой любовью!!... Почему это рядом? Любовь и смерть... Вместе... Кто мне объяснит? Ползаю у могилы на коленках... (Надолго затихает).
...В Киеве мне дали квартиру. В большом доме, где теперь живут все, кто с атомной станции. Квартира большая, двухкомнатная, о какой мы с Васей мечтали. А я сходила в ней с ума! В каждом углу, куда ни гляну - везде он... Начала ремонт, лишь бы не сидеть, лишь бы забыться. И так два года... Сню сон... Мы идем с ним, а он идет босиком... «Почему ты всегда необутый?» - «Да потому, что у меня ничего нет». Пошла в церковь... Батюшка меня научил:
«Надо купить тапочки большого размера и положить кому-нибудь в гроб. Написать записку - что это ему». Я так и сделала... Приехала в Москву и сразу - в церковь. В Москве я к нему ближе... Он там лежит, на Митинском кладбище... Рассказываю служителю, что так и так, мне надо тапочки передать. Спрашивает: «А ведомо тебе, как это делать надо?» Еще раз объяснил... Как раз внесли отпевать дедушку старого. Я подхожу к гробу, поднимаю накидочку и кладу туда тапочки. «А записку ты написала?» - «Да, написала, но не указала, на каком кладбище он лежит». - «Там они все в одном мире. Найдут его». У меня никакого желания к жизни не было. Ночью стою у окна, смотрю на небо: «Васенька, что мне делать? Я не хочу без тебя жить». Днем иду мимо детского садика, стану и стою... Глядела бы и глядела на детей... Я сходила с ума! И стала ночью просить: «Васенька, я рожу ребенка. Я уже боюсь быть одна. Не выдержу дальше. Васенька!!» А в другой раз так попрошу: «Васенька, мне не надо мужчины. Лучше тебя для меня нет. Я хочу ребеночка». Мне было двадцать пять лет...
Я нашла мужчину... Я все ему открыла. Всю правду - что у меня одна любовь, на всю жизнь... Я все ему открыла... Мы встречались, но я никогда его в дом к себе не звала, в дом не могла... Там - Вася... Работала я кондитером... Леплю торт, а слезы катятся... Я не плачу, а слезы катятся... Единственное, о чем девочек просила: «Не жалейте меня. Будете жалеть, я уйду». Я хотела быть, как все...
Принесли мне Васин орден... Красного цвета... Я смотреть на него долго не могла... Слезы катятся...
...Родила мальчика. Андрей... Андрейка... Подруги останавливали: «Тебе нельзя рожать», и врачи пугали: «Ваш организм не выдержит». Потом... Потом они сказали, что он будет без ручки... Без правой ручки... Аппарат показывал... «Ну, и что? - думала я. - Научу писать его левой ручкой». А родился нормальный... красивый мальчик... Учится уже в школе, учится на одни пятерки. Теперь у меня есть кто-то, кем я дышу и живу. Свет в моей жизни. Он прекрасно все понимает: «Мамочка, если я уеду к бабушке, на два дня, ты дышать сможешь?» Не смогу! Боюсь на день с ним разлучиться. Мы шли по улице... И я, чувствую, падаю... Тогда меня разбил первый инсульт... Там, на улице... «Мамочка, тебе водички дать». - «Нет, ты стой возле меня. Никуда не уходи». И хватанула его за руку. Дальше не помню... Открыла глаза в больнице... Но так его хватанула, что врачи еле разжали мои пальцы. У него рука долго была синяя. Теперь выходим из дома: «Мамочка, только не хватай меня за руку. Я никуда от тебя не уйду». Он тоже болеет: две недели в школе, две дома с врачом. Вот так и живем. Боимся друг за друга. А в каждом углу Вася. Его фотографии... Ночью с ним говорю и говорю... Бывает, меня во сне попросит: «Покажи нашего ребеночка». Мы с Андрейкой приходим... А он приводит за руку дочку... Всегда с дочкой... Играет только с ней... Так я и живу... Живу одновременно в реальном и нереальном мире. Не знаю, где мне лучше... (Встает. Подходит к окну). Нас тут много. Целая улица, ее так и называют - чернобыльская. Всю свою жизнь эти люди на станции проработали. Многие до сих пор ездят туда на вахту, теперь станцию обслуживают вахтовым методом. Никто там не живет. У них тяжелые заболевания, инвалидности, но работу свою не бросают, боятся даже подумать о том, что реактор остановят. Где и кому они сегодня нужны в другом месте? Часто умирают. Умирают мгновенно. Они умирают на ходу - шел и упал, уснул и не проснулся. Нес медсестре цветы и остановилось сердце. Они умирают, но их никто по-настоящему не расспросил. О том, что мы пережили... Что видели... О смерти люди не хотят слушать. О страшном...
Но я вам рассказывала о любви... Как я любила...»

Людмила Игнатенко, жена погибшего пожарника Василия Игнатенк

(с)Из книги Светланы Алексиевич :: Чернобыльская молитва


Не свое | Прислано по U-mail

@темы: Сумасшествие

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Риторический вопрос.

Что такое вечность?

@темы: Сумасшествие

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

т.т

Сидела смотрела "Рыцарь-вампир" в зале. Ушла.
Вернулась к телевизору в 2 ночи.
Темнота. Окно зашторено, свет не горит - только DVD.
По памяти иду к дивану.
Сажусь.
И слышу над самым ухом детский голос:
- Холодно...
- Чистый снег.
- Что значит чистый?.. Что такое снег?..
- Это нечто не красное.
- Тогда что же красное?..
- Потерялась, малышка? Тогда позволь мне выпить твою кровь.
*папочка-а-а, т.т*

Не, это нормально?
Я села на пульт, и диск начал с самого начала работать!
А ещё ничего не видно - хоть глаз выколи!
И ещё эта колонка от саббуфера под самым ухом.
Эти 30 секунд стали самыми жуткими в моей жизни...
Т.Т

@темы: Сумасшествие, ==#

---

Стырено и сокращено)

Я:
Счастливый. Хороший друг. Любящий приключения. Скромный. Общительный. Эгоист. Смешной. Девушка. Неуверенный. Добрый. Среднего роста. Любящий. Честный.

Я имею:
Голубые глаза. Прямые волосы. Зеленые глаза. Серые глаза. Русые волосы. Рыжие волосы.

Я люблю:
Поцелуи. Лето. Кофе. Дождь. Свечи. Поздние ночные разговоры. Шоу. Пляж. Музыку. Сумерки, которые время суток. Черно-белые фотографии. Долго спать. Покупать подарки. Новый год. Яблоки. Суши. Искусство. Видеть любимого человека счастливым. Сюрпризы. Закаты. Рассветы. Концерты и фестивали. Футболки больших размеров.

Я бы хотел быть:
Учителем. Мамой. Актрисой. Победителем лотереи. Разработчиком веб-сайта. Поваром. Визажистом.

Я люблю есть:
Фрукты. Овощи. Суши. Рис. Макароны. Мороженое. Многое из национальной кухни. Пиццу. Вино.

Я не люблю:
Холодное утро. Вторжение в мое личное время. Пиво. Сплетни. Наркотики. Сообщения из одного слова. Неловкую тишину. Будильники. Сигареты.

@настроение: ^_^

@темы: ^_^

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра